Помимо свадебных причитаний , которые занимают такое значительное место в свадебной обрядности, существовали причитания похоронные и рекрутские.

Причитания создавались, как импровизации. Это характерная жанровая черта и похоронных, и свадебных, и рекрутских причитаний. То, что причитание импровизировалось, не дает, однако, оснований утверждать, что оно не связано с традицией народной поэзии. Это означает только, что они никогда дважды совершенно одинаково не исполнялись. Но хотя они и не повторялись целиком, при создании каждого нового текста вопленица (или плакуша, плачея, как называли плакальщиц) опиралась на традиционные, переходящие из произведения в произведение образы, устойчивые словесные формулы, отдельные эпизоды и сюжетные положения, существующие самостоятельно поверья и т. п. Используя богатства народной поэзии, вопленицы создавали картины действительной жизни, рассказывали о действительно живущих людях, обогащали традиционную поэтическую образность, традиционный поэтический язык привнесениями, почерпнутыми из реальной действительности, своими наблюдениями и обобщениями. Нередко художественный образ, возникший из сочетания народной традиции с поэтическим вымыслом плакальщицы, запоминался, подхватывался и обогащался в причитаниях, складываемых другими людьми в связи с другими событиями жизни. Так в причитании выражалась коллективность народного творчества.

Чем активнее была импровизация при создании причитаний, тем более значительные произведения создавались. На русском Севере, где большая сохранность эпического творчества (былин, сказок) приводила к развитию импровизационного искусства в пределах эпической повествовательной традиции, создавался особый тип причитаний, имеющих вид лиро- эпических поэм с общественной и семейной тематикой. Картины жизни крестьян (а в рекрутских причитаниях - службы в царской армии) являются в них типическими обобщениями реальной жизни.

От северных причитаний отличаются южнорусские, которые так же, как украинские и белорусские носят характер эпического повествования. Социальная и художественная значимость южнорусских причетов меньшая. Они в большинстве случаев содержат искренние, глубоко эмоциональные горестные восклицания, выражают личное горе; в тексте их нет глубоких социальных обобщений, которые встречаются в лучших образцах северных причитаний.

Импровизация причитаний требовала поэтической одаренности и навыков в использовании художественных образов и стихотворного языка. В той или иной мере способность импровизировать причет приобретали все женщины - это своеобразная форма специфического творчества. Слушая с детских лет похоронные, свадебные, рекрутские причитания, женщины запоминали их детали, образы, обороты речи и впоследствии использовали их, когда приходилось оплакивать умершего или рекрута, или прощаться с девичеством и родной семьей. Естественно, что из рядовых исполнительниц причитаний должны были выделиться поэтически более одаренные. Некоторые женщины, обладающие поэтическим даром импровизации, становились профессиональными вопленицами, которых приглашали на похороны или на свадьбу плакать от имени родственников покойного или невесты. Слава о наиболее даровитых плачеях выходила далеко за пределы селений, в которых они жили. Самой известной вопленицей, от которой в XIX в. записывали причитания, была Ирина Федосова; расцвет ее творчества приходился на пореформенный период. Записей плачей от особенно одаренных воплениц дореформенной России фольклористика не сохранила

Похоронные причитания являются древнейшим видом этого жанра. Оплакивание покойников известно у всех народов, как один из очень древних обрядов, в котором отразились верования людей, их представления о том, что человек продолжает жить после смерти и что умершие предки помогают или вредят живущим. Древность похоронного оплакивания у славян подтверждают арабские путешественники, описавшие обряд погребения, существовавший у славянских племен еще до Киевского государства. О плачах по умершим в древней Руси упоминают летописи, жития, различные произведения древней русской литературы.

Древнейший обряд оплакивания покойников в феодально- крепостнической Руси сохранялся не столько как религиозный, сколько как бытовой. Он, несомненно, отразил религиозные воззрения людей; их поверья; представления о душе человека, о которой говорили, что она летает в виде птицы среди живых сорок дней после того, как покинет тело умершего; о смерти, изображавшейся чаще всего в виде костлявой старухи, и др. Отражение суеверных и религиозных представлений в похоронном обряде и причитаниях, несомненно, интересно для исследователей. Однако значение обряда оплакивания не столько в этом, сколько в отражении в причитаниях жизни крестьянина. Разнообразные образцы причитаний можно разбить на три группы: 1) отражающие первобытные представления человека о загробной жизни; 2) порожденные христианскими легендами представления о потустороннем мире и о расставании души с телом; 3) отразившие общественный и семейный быт крестьянства. Наиболее значительными следует признать последние.

Похоронные причитания сопровождали весь обряд. Умершего оплакивали во время омовения тела, выноса его, а также в процессе прощания с покойным и погребения его.

Композиционное построение причитаний разнообразно, но все же в них можно выделить зачин (начало причитания) и основную эпическую часть, состоящую из ряда самостоятельных мотивов (повествование).

Зачин в некоторых случаях имеет форму восклицания общего характера:

«Ох-ти, мнешенько тошнешенько И сердечку тяжелешенько...» г. «Ох-ти, мне, бедной горюшице...» . «Ох-ти, мне да мне тошнешенько, По сегодняшнему дёнечку

О долил а меня, беднушку, Как проклятая оби душка Да злодейная кручинушка!» .

Но гораздо чаще зачин вводит оплакивающую женщину в круг образов, определяя ее родство с умершим (мать, дочь, жена, сестра, племянница и т. д.) и ее отношение к нему. Часто встречающаяся форма такого зачина - приход оплакивающей женщины в дом или в комнату, где лежит умерший.

«Допуети-тко меня, беднушку,

Как к удалой-то головушке...» .

«Сяду я, победна вдова-горенашица,

На белую бруеовую лавочку

По ряду к своей милой венчальной ладенки...» .

Эмоциональность такого зачина, раскрытие в нем глубокого горя человека, близкого умершему, ддет тональность всему причитанию.

Эпическая часть причета в большинстве случаев делится на отдельные абзацы, которые нередко начинаются с обращения или к силам природы, или к олицетворенной смерти, или к окружающим людям, или к умершему. Каждый такой абзац является самостоятельным мотивом причитания, он включает законченную мысль, рисует какую-либо отдельную картину. Среди мотивов, разработанных причитаниями, наиболее популярны мотив прихода смерти и защиты от нее крепкими запорами, откупом, мольбами пощадить человека (смерть беспощадна, от нее ничто не может спасти); мотив обращения к высшим силам с просьбой вернуть жизнь усопшему (силы небесные не слышат мольбы крестьянки или не хотят исполнить ее просьбу); мотив обращения к стихиям - ветрам, вихрям - с просьбой расколоть гробову доску, поднять умершего, вдохнуть в него жизнь; мотив обращения к умершему - встать, ожить, вернуться в родную семью, «на крестьянскую работу шку, да к крестьянской этой жирушке» (жирушка - жизнь; умерший безгласен, не слышит, не восстанет из мертвых); мотив утраты надежды на свидание с умершим и сознания своей сиротской доли (нередко этот мотив получает особенно детальную разработку, включая картины жизни в семье и обществе бесправной вдовы, сирот, вынужденных побираться, вечно голодных и холодных, и др.); мотив благодарности «попам - отцам духовным» за похороны, гробовщикам за изготовление гроба; мотив приглашения мертвеца в гости и просьба посмотреть на то, как мается, как тяжко живет его- семья.

Кроме этих мотивов, встречаются другие - обращения к могильщикам с просьбой сделать получше могилу - «послед- ню домовиночку», встречи с горем-обидой, разговора с птицей- вестницей и пр.; но они менее популярны. Порядок следования мотивов свободный, варьируемый. Нередко встречаются плачи, использующие всего один-два мотива (такие плачи характерны для рядовых, поэтически малоодаренных воплениц). Следует также заметить, что один и тот же мотив может быть разработан в разных разделах плача. Особенно часто такая дробная разработка дается мотиву утраты надежды на свидание с умершим и осознания сиротской доли его родных. Так, в плаче по мужу, записанном от А. М. Пашковой, детали этого мотива составляют канву, в которую вплетаются остальные. Плач А. М. Пашковой начинается с просьбы к Обидушке допустить ее - вдову - «ко венчальной ко семеюшке» (мужу), взятому «скорой смертушкой». Вдова говорит Обиде о тяжкой судьбе, какая ждет ее: смерть взяла ее мужа

И оставила мне, беднушке, Много маленьких детушек... Как скажи-тко ты, пожалуйста, Нас кто станет кормить, поить. Как поля неносеяны, Стоги не напаханы И закрома не насыпаны?..

Когда вносят гроб в дом, вдова спрашивает усопшего, по уму ли ему, по разуму ли это «хоромное строеньице»; вдова зовет к себе детей, чтобы они вместе с ней просили мертвого очнуться.

Опустело вито гнездышко Уж вы по миру находитесь, Вы куски насобираетесь...

Ни на призывы встать, ни на письма скорописчаты не ответит своей вдове муж.

Как вдоветь вдове по-доброму... На крылечко не выскакивать. Наб скрепить сердце ретивое, Понабраться ума-разума, Повозростить своих детушек.

Умершего кладут в гроб, и вдова просит покойного попрощаться со всеми, кто пришел проводить его в последний путь. Соседей спорядовых она просит проститься с ее умершим мужем, а также помочь ее семье:

Не оставьте-тко, пожалуйста, Моих миленьких детушек; При нужде нашей, при горести Уж будьте вы наши помощники...

Когда покойного отпели в церкви, вдова в причете рассказывает о безразличии к ее горю попов - отцов духовных.

Как попы поют мешаются, Дьяки читают, усмехаются... Подаянья не начаюгся...

В отчаянии вдова молит богоматерь вернуть ей мужа. Но богородица называет ее неразумной. В плаче вдовы богоматерь говорит:

Уж как век того не водится, Что из мертвых живы становятся...

Муж ее - удалая головушка -

На крестьянской на работушке... Он истратил свою силушку, Погубил свою головушку, Приоставил нас, беднушек, На вековое скитаньице.

У могилы вдова признается, что и она рада была бы пойти вслед за мужем «во сыру землю» - «только жалко мне тошне- хонько своих маленьких детушек»

Этот плач характерно раскрывает сиротскую судьбу семьи умершего. Не философско-религиозные раздумья, а вполне земные заботы, осознание жизненных тягот крестьянской семьи, оставшейся «без заботника, без работника», составляет содержание причитания. Неизбежность грядущего горя-зло- частья осиротевшей семьи подчеркивает риторичность причитаний - это характерная особенность их стиля. Плачея задает риторические вопросы - где ей сесть около покойника, что ждет вдову, мать, детей, как будут относиться к семье умершего соседи - крестьянский мир, и сама отвечает на них, обобщая типические явления жизни. Риторика в плачах сообщает им не только торжественность, отвечающую оплакиванию умершего, но и утверждает неизбежность ожидаемого.

Похоронные причитания в сущности стали сказами о жизни умершего и его семьи в старой русской деревне. Материал для создания причитаний, очевидно, давала сама жизнь. То, что причитание-оплакивание из акта обрядово-религиозного стало актом обрядово-бытовым, дало возможность применить его не только к похоронной обрядности, но и к другим семейным обрядам. Причитание вошло как важнейший элемент в свадебную обрядность; к этому толкнуло осознание того, что роди

тели, отдавая девушку в семыо мужа, навсегда теряли ее - потому она и оплакивала девичество и родительскую семью. Как особая форма причитаний в XVIII в. (с созданием армии и введением бессрочной и долгосрочной военной службы) возникают рекрутские плачи; отдать парня в царскую службу значило никогда его больше не увидеть, потерять его, как мертвого. Естественно, что рекрутские причитания, черпая факты из жизни, раскрывали судьбу рекрута и солдата, и ад которыми измывались «офицеры-генералы да начальнички». Были случаи, когда в крепостной России оплакивали девушек, отдаваемых в дворовые

Все эти разновидности жанра причитаний существуют как самостоятельные, импровизируемые произведения, рассказывающие о судьбах крестьянина и его семьи в различные периоды жизни - от рождения и до смерти. В правдивости повествования, в реальности картин жизни и заключается непреходящая ценность причитаний.

Причитания (прийчетъ, причет, плач) - древний жанр фольклора, генетически связанный с похоронным обрядом.

Объект изображения причитаний - трагическое в жизни, поэтому в них сильно выражено лирическое начало. Эмоциональная напряженность определяла особенности поэтики: обилие восклицательно-вопросительных конструкций, восклицательных частиц, синонимических повторов, нанизывание сходных синтаксических структур, единоначатия, экспрессивные словообразования и т. д. Мелодия в причитаниях выражена слабо, зато большую роль играли всхлипывания, оханье, поклоны и проч. Причитания создавались от имени того, кому посвящен обряд (невесты, рекрута), или от имени его родственников. По форме они представляли собой монолог или лирическое обращение.

В центральной и южной России причитания имели лирический характер и были невелики по объему, они исполнялись речитативом. Северные причитания исполнялись напевно, протяжно и отличались своей лироэпичностью. В них была развита описательность, подробный рассказ о происходящем. Даже незначительная деталь могла получить развитие.

Например, невеста задает риторические вопросы кирпичной белой печеньке: "Кто огню был выдувателем. Кто лучинки подавателем, Кто светилу зажигателем?" Она сама знает ответ: выдувала огонь матушка, подавал лучину братец. В поле зрения вопленицы оказывается лучина, и развивается микросюжет:

Как у мила братца родимого

Была этая лучининка

На болоте была ссечена.

За три года была сменена ,

По-мелку была расколота,

На-часту была расщипана.

По собаке домой вожена.

На трех грядочках дымлёная,

Во трех печеньках сушеная,

К этой свадебке пасёная!

Такая детализация приводила к осложнению текста. Структура причитаний была открытой, содержала возможность наращивания строк.

В основе способа исполнения причитаний лежала импровизация, так как каждый раз причитание было обращено к определенному человеку и должно было в своем содержании раскрывать конкретные черты его жизни. Причитания функционировали как разовые тексты, при каждом исполнении создаваемые вновь. Однако в них активно использовались накопленные традицией словесные формулы, отдельные строки или группы строк. Традиционные образы устной поэзии, устойчивые стереотипы переходили из одного произведения в другое, отражали психическое настроение человека в минуты скорби и печали. Причитание - это импровизация с использованием устойчивых, традиционных форм и под влиянием однородного по идее содержания, когда-то отлившегося в эти формы.

Композиция причитаний формировалась по ходу обряда.

Как видим, причитания выражали эмо­циональное состояние его участников. Содержание причитаний могло заключать в себе просьбу, наказ, укор, заклинание, благода­рение, извинение, сетование. Особенно важна роль сетований, по­могавших излить чувство горя.

В художественном мире причитаний важную роль играла си­стема образов. Помимо образов реальных участников обряда, в причитаниях возникали образы-олицетворения, образы-символы, поэтические сравнения и метафорические замены.

Олицетворения - это персонификация болезни, смерти, горя, сходная с мифологической и поэтической персонификацией в самом обряде (напр., девья красота). Олицетворение - суще­ственный стилеобразующий прием. Так, в севернорусских сва­дебных причитаниях олицетворялись печь, изба:

В доме всё переменилося!

По мне окошко запечалилось.

Все стеколка затуманились:

Не видать да свету белого

Под косивчатым окошечком!

Олицетворялся даже голос причитающей невесты: он должен побежать со устое да серым заюшком, Со язычка горносталюш- ком... Невеста просит его не задерживаться у рек за переходами, У ручьев за перебродами, У полей за огородами, а направиться пря­мо во церковь во соборную и там ударить в большой колокол - чтоб шел звон по Русиюшке.

Образы-символы имели общефольклорный характер (белая ле­ бедушка, красное солнышко). В отличие от свадебных песен, при­читания в меньшей мере использовали образы-символы, но бо­лее глубоко разрабатывали поэтические сравнения, относящие­ся к реальным участникам обряда. Сравнения достигали необы­чайной художественной выразительности:

Будто вороны слеталися,

А там два свата съезжалися.

Причитания склонны разворачивать систему сравнений , на­гнетая вызываемое ими эмоциональное впечатление. Вот как передается смерть дочери:

Быв как дождички уходят во сыру землю,

Как снежочки быдто тают кругом-наокол огней.

Вроде солнышко за облачко теряется,

Так же дитятко от нас да укрывается;

Как светел месяц поутру закатается,

Как часта звезда стерялась поднебесная.

Улетела моя белая Лебёдушка

На иное, безвестное живленьице!

Возникали и другие психологические параллели .

В саду яблони повянули,

В саду вишенки поблекнули.

Захлебнулись птички-ташечки <пташечки>,

Задавшись соловеюшки!

Архаичной чертой является система метафорических замен. Некогда существовал запрет произносить вслух имя человека и раскрывать его родственные связи, вследствие этого появлялись его обозначения через иносказание. Например, умершего хозя­ина дома вдова называла желанной семеюшкой, законной держа вушкой, ладой милыим. Со временем метафорические замены сде­лались поэтическим приемом.

В причитаниях использовались эпитеты, гиперболы, слова в ласковой форме (с уменьшительными суффиксами), разнооб­разная поэтическая тавтология.

Исполняли причитания, как правило, женщины (сольно или попеременно). Свадебные причитания могли исполняться са­мой невестой или вместе с хором ее подруг, а при выводе ее к свадебному столу - подголосницей. Из народной среды издавна выделялись особенные знатоки причети - вопленицы (другие названия: плакальщицы, плачей, причетницы, стиховодницы, под- голосницы). Исполнение причитаний становилось их професси­ей.

Одна из замечательных профессиональных воплениц второй половины XIX в. - И. А. Федосова, которая с тринадцати лет уже была известна по всему Заонежью. В 1867 г. в Петрозаводс­ке с ней познакомился преподаватель семинарии Е.В. Барсов. Он записал от нее похоронные, рекрутские и свадебные причи­тания, которые составили основу трехтомного издания. Эта пуб­ликация принесла Федосовой широкую известность. Впослед­ствии вопленица выступала со своим искусством в Петрозавод­ске, Петербурге, Москве, Нижнем Новгороде, Казани - и везде вызывала восхищение. В посвященном ей очерке "Вопленица" М. Горький писал: "Федосова вся пропитана русским стоном, около семидесяти лет она жила им, выпевая в своих импровиза­циях чужое горе и выпевая горе своей жизни в старых русских песнях... Русская песня - русская история, и безграмотная старуха Федосова, уместив в своей памяти 30000 стихов, пони­мает это гораздо лучше многих очень грамотных людей" 4 .

1Зырянова И.В. Свадьба и сказка // Фольклор и литература Урала. – Пермь, 1976. – Вып. 3. – С. Соотв. 43, 41.

2Народные русские сказки А.Н. Афанасьева в трех томах. – Т.II. – М., 1985. – С. 312-314.

Колесов В.В. мир человека в слове Древней Руси. – Л., 1986. – С. 206-207.

3Круглов Ю.Г. Русские свадебные песни. – М., 1978. – С. 49.

4М. Горький о литературе: Литературно-критические статьи. – М., 1955. – С. 17-18.

Плачи и причитания исполнялись людьми, которых называли плакальщицами. Это были преимущественно женщины, хотя у курдов и сербов плачи исполнялись исключительно мужчинами. Их специально приглашали, чтобы оплакивать умершего родственника или выразить горе по поводу начавшейся войны, стихийного бедствия (засухи, наводнения и т.д.). Плачи и причитания существовали с глубокой древности: они упоминаются в Библии, имели место в Древней Греции.

Как возник обряд плача

Оплакивание – это целый обряд. Плачевая традиция была особенно развита на Севере Руси. Выделяют похоронно-поминальные, рекрутские, свадебные причитания. Похоронно-поминальные и рекрутские плачи близки друг другу по содержанию. В них оплакивается умерший или уходящий на военную службу родственник. При этом уход на военную службу был аналогом смерти человека при жизни, потому что на службу забирали практически на всю жизнь. Похоронные причитания выражали горе родственников, потерявших умершего человека.

В свадебных причитаниях невеста оплакивает свою девичью волю, которой она лишается, выходя замуж. Это условные плачи. Считалось, что невеста обязательно перед свадьбой должна плакать: она хоронит свою прежнюю незамужнюю жизнь. Обряд требовал слез невесты.

Существуют также бытовые плачи и причитания, в которых оплакивается, например, неурожай, последствия пожара, наводнения и т.п.

Примеры плача в литературе

Примером плача является описанный в «Слове о полку Игореве» плач Ярославны на стенах Путивля, где княжна оплакивает погибших войнов, не вернувшихся из военного похода. Плачи – это языческая традиция, в которой представления о смерти не соответствуют аналогичным представлениям в христианстве. Душа человека после смерти превращается в «маленькую птиченьку», человек покоится в гробу, парит в облаках и т.д. Умирание передается в образах замерзающего дерева или заката солнца. Именно поэтому церковь долгое время боролась с плачами, пытаясь искоренить в народе привычку сильно оплакивать умерших. Однако плачи искоренить вовсе так и не удалось.

Плачи впервые стал исследовать В.А. Дашков. Известным собранием плачей является собрание Рыбникова «Песни» (часть III), Метлинского «Южнорусские песни», 1854 г. Однако наиболее полным собранием плачей признано собрание Е.В. Барсова «Причитанья северного края», 1872; «Плачи погребальные, надгробные и надмогильные», 1882 и многие другие. Е.В. Барсов записывал плачи и причитания под диктовку одной из самых искусных «вопленниц» русского Севера Ирины Федосовой.

Являются древними жанрами карельской народной поэзии.

Словесная форма и напев плачей не являются каноническими, а наоборот, имеют характер импровизации. Каждый конкретный плач представляет собой уникальное художественное произведение, которое создается экспромтом, хотя и в рамках традиции, для выражения сильных эмоций. Прежде всего, как это наблюдалось у большинства народов мира, плачи исполнялись при глубоком горе: в случае смерти близких или при расставании, когда разлука могла оказаться вечной (замужество, уход на войну, отъезд на чужбину). А поскольку подобные поворотные моменты в жизни индивида в древнем обществе обставлялись сложными обрядами, плачи стали сопровождать их, выражая характерные для каждого обряда действия, верования и обычаи.

Бывает, что словесная ткань причитаний сохранила такие древние черты, которые исчезли из самого обряда, подвергшегося постепенной модернизации. Поэтому причитания привлекают внимание исследователей и как произведения народной поэзии, и как источник информации о давно исчезнувших формах человеческой культуры.

Вследствие того, что выражать свои чувства в форме причети в прошлом могла почти каждая карелка (как правило, плачи у карел исполняли.женщины , хотя имеется несколько сведений о мужчинах, умеющих «плакать голосом»), плачи долгое время считались слишком обыденным жанром и редко привлекали внимание собирателей и ученых. Они редко записывались из-за своеобразного их поэтического языка, который с первого раза кажется совсем непонятным.

В чем состоят художественные особенности карельских плачей?
Самые поразительные отличия их от плачей других народов- исключительно развитый метафорический язык, который служит для последовательно соблюдаемого иносказания; богатая аллитерация (созвучие начальных звуков слов) с параллелизмом, когда одно и то же содержание передается в различном синонимометафорическом оформлении; своеобразный ритмический рисунок, закономерности которого пока еще не раскрыты.

Метафоричность карельских плачей сводится к иносказанию: все обычные термины родства, названия предметов крестьянского быта имеют устойчивые иносказательные замены. В принципе, это явление - не только карельская черта. То же мы видим и в русских причитаниях. Но в карельских плачах, особенно из северных районов, закон иносказания осуществляется с исключительной последовательностью . Принципы образования замен в них также своеобразны.

Образование метафорических замен терминов «мать», «отец», «родители», «дитя» в севернокарельских причитаниях подчинено строгим правилам. Основное слово замены термина «мать» образуется при помощи отглагольного существительного от названия действия, которое мать производит над ребенком в связи с его рождением и воспитанием: носить, создавать, лелеять, баюкать, кормить грудью, пеленать, холить, пестовать, расчесывать, одевать, парить (в бане) и т. д. Поскольку таких действий насчитывается немало, то и количество метафорических замен достигает нескольких десятков.

Например, от глагола tuuvittaa ’качать’, ’баюкат - название лица, производящего действие, будет tuuvittaja ’качающая’ В плачах метафорические замены почти всегда, за очень редкими исключениями, выступают в ласкательной форме: tuuvittajaini, а кроме того, еще в притяжательной форме: tuuvittajaisen(i) Эта последняя форма и является обычной для причитаний. На русский язык ее можно перевести причастием, но при этом выпадает ласкательный суффикс, а притяжаФельность можно передать лишь при помощи притяжательного местоимения: моя качавшая (меня),
т. е. мать. От того же глагола метафорическая замена термина «дитя» будет tuuvittama ’качаемый’, ’баюканный’ С прибавлением ласкательного и притяжательного суффиксов получится употребляемая в причитаниях форма tuuvittamaisen(i) ’мой (моя) баюканная мною.

Но метафорическая замена очень редко состоит из одного слова. Наиболее простое сочетание: эпитет+слово-замена. Эпитеты, относящиеся к названию лица - объекта плача, всегда выражают положительную оценку: или отношения оплакивающей к оплакиваемому («любимый», «дорогой», «ласковый», «милый» и др.), или какого-нибудь качества оплакиваемого («красивый», «проворный», «отважный», «цветущий» и т. д.) Эпитеты с негативным значением, выражающим страдание, употребляются только в отношении самой плакальщицы (или лица, от имени которого плачут) «несчастная», «бедная», «кручинная», «горькая», «сникшая», "печальная" и.т.д.

Часто встречаются метафорические замены, состоящие из сложных словосочетаний. Например: мать - kallehilla ilmoilla luatija kahtajaiseni ’на дорогой свет создавшая [меня], выносившая’- маленький сын - kujin pikkaraini kypeno kylvettamaiseni ’моя малюсенькая искорка, мной в бане выпаренная’

Следует подчеркнуть, что эти развернутые описательные иносказания не являются застывшими: комбинации различных компонентов метафорической замены создаются по ходу плача, и они весьма разнообразны, поскольку количество эпитетов и собственно замен довольно большое. Каждый термин родства имеет свой набор замен, которые не могут быть применены для обозначения других родственников.

Аллитерация является одним из организующих средств речевого потока в плачах. Поскольку в памяти плакальщицы имеется солидный запас метафорических замен и эпитетов-синонимов, она, следуя закону аллитерации, на ходу создает словесную ткань плача. Искусство причети - это импровизация в определенных рамках. Тема, содержание плача и поэтические средства заданы, свобода выражается в выборе и комбинации известных традиционных приемов. Но они в течение многих веков так приумножились и эмоционально развились, что с их помощью можно выразить глубоко и проникновенно те чувства, которые плачи призваны выражать.

У карел плачи исполнялись прежде всего при свадебном и похоронном обрядах
Обрядовые причитания не живут вне обряда. По этой причине мы уже не можем наблюдать живое бытование свадебных плачей, потому что традиционный свадебный обряд отошел в прошлое. Похоронные и поминальные причитания еще до наших дней кое-где продолжают бытовать.

В карельской традиции причитывания сохранился целый ряд архаических деталей, доказывающих, что причитания - не только лирическое выражение субъективных переживаний, но и форма проявления погребального культа. Ритуальный характер погребальных плачей у карел проявляется в строгой регламентированности причитывания: время плача, место его исполнения, поза и положение плакальщицы предписаны традицией.

Свадебный обряд карел также сопровождался обязательными плачами. Причитывали только в первой половине свадьбы, в доме невесты. В доме новобрачных, где свадьба продолжалась, уже не плакали. По старинному обычаю, невеста должна была сильно плакать от сговора - «рукобитья» - до выданья ее роду жениха в день свадьбы. Плач у невесты вызывала специальная свадебная причитальщица (itkettaja), которая буквально заставляла невесту плакать с помощью жалобных, порою весьма драматичных по содержанию причитаний. Традиционные обязательные плачи были приурочены к тем моментам /Свадебного обряда, которые отражали расставание невесты с девичеством, с родным домом и семьей, с подругами и родственниками. Первые плачи перед родными начинались сразу же после сговора. Затем невеста с причитальщицей и подругами обводила родственников и плакала в каждом доме. Обряды расплетания косы, девичьей (или невестиной) бани, «отдачи воли» сопровождались многочисленными причитаниями.

Всей этой «слезной свадьбой» руководила причитальщица, или подголосница , которая сопровождала невесту и от ее имени исполняла плачи, адресованные близким и родным, подругам и односельчанам. Свадебная плачея была обязательным лицом на свадьбе, даже в том случае, если невеста сама умела причитывать. Она «водила свадьбу» со стороны невесты, знала, где, когда и кому надо было причитывать, знала все обязательные плачи, число которых доходило до пятидесяти. Подголосница должна была в совершенстве владеть поэтикой плачей, импровизаторским даром, богатым воображением, обладать хорошим голосом и немалой физической выдержкой. В каждой местности были известные плакальщицы, отвечающие этим требованиям. Их и приглашали на свадьбы.

Это были деревенские женщины, занимавшиеся обычным крестьянским трудом. Причитывание не было их профессией (а такие утверждения иногда встречаются в литературе). Никакой специальной платы они не получали. Но благодаря своему искусству они пользовались особым уважением односельчан. Умение вести «слезную свадьбу» не было столь уж редким даром, поскольку даже в современных записях часто встречаются упоминания о том, что свадебной причитальщицей выступала родственница.

Для всех карельских причитаний: похоронно-поминальных, свадебных и так называемых бытовых, выражающих различные эмоции вне обряда, характерны одинаковые словесно-музыкальные художественные особенности. Наиболее загадочной из них является метафоризация языка, которую можно рассматривать и как последовательное иносказание. В плачах избегают называть лица и вещи своими обычными именами. В чем кроется первопричина и смысл такого языка?

Явления иносказания, вероятно, связано с табу слов - запретом употреблять при известных обстоятельствах определенные слова. Так, например, у большинства народов мира все связанное с мертвыми было для живых табу. Нельзя было говорить прямо о факте смерти, называть имя умершего, его родных и т. д., чтобы не навлечь повторный случай смерти. На основе подобных религиозных запретов образовались так называемые «женские языки», т. к. у многих народов женщины были охранителями погребального культа, а следовательно, и творцами потайного языка.

Закон иносказания действует также во внеобрядовых плачах , с помощью которых женщины выражают свои субъективные переживания: смерть близких, гибель детей на войне, одинокую старость. Лучшие плакальщицы - настоящие поэтессы . Стилистическими средствами плача они могут выразить любые переживания, в том числе и радостные. М. М. Панкратьева из Юшкозера могла «сложить слова», т. е. причитывать, о чем угодно: «Смотри, как на окне бальзамин красиво цветет - я и об этом могу причитать... Или же сложить слова о птичке, или о том, как сижу при лунном свете... Слов хватит, не надо слов искать». Но в основе всех плачей, даже тех, которые выражают счастье встречи с близкими, радость созерцания природы, лежит элегический настрой. Без этого признака нет и плача.

Причитание (причеть, причёт, плач) это архаичный жанр фольклора, генетически связанный с похоронным обрядом. Свидетельства о Причитании содержат древнеегипетские папирусы, «Махабхарата», «Илиада», «Эдда», памятники древнерусской литературы (плач Ярославны в «Слове о полку Игореве»). В русском фольклоре выделяются причитания, связанные с семейными обрядами (погребальные, свадебные, рекрутские); окказиональные причитания, которые могли исполняться по поводу несчастного случая (пожара, голода, болезни) и пародийные причитания, включавшиеся в поэзию народных календарных обрядов при пародийных «погребениях» (Масленицы, Костромы, троицкой березки). В славянской традиции, как у большинства народов, причитания исполняли женщины (соло, попеременно или соло с хором «подголосниц»). Из народной среды издавна выделялись особенные знатоки причитаний - вопленицы (также «плакальщицы», «плачеи», «причетницы»), исполнение причитаний иногда становилось их профессией. Первое собрание русских причитаний во многом состояло из репертуара знаменитой вопленицы Заонежья И.А.Федосовой (Причитания Северного края, собранные Е.В.Барсовым). Русские причитания записывались и в 20 веке.

Объект изображения причитаний - трагическое в жизни, поэтому в них сильно лирическое начало. Эмоциональная напряженность определяла особенности поэтики: обилие восклицательно-вопросительных конструкций, восклицательных частиц, синонимических повторов, нанизывание сходных синтаксических структур, единоначатия, экспрессивные словообразования. Мелодия в причитании выражена слабо, зато большую роль играли всхлипывания, оханье, поклоны и проч. Причитания создавались от имени того, кому посвящен обряд (невесты, рекрута), или от имени его родственников. По форме они представляли монолог или лирическое обращение. В центральной и южной России причитания имели лирический характер и были невелики по объему, исполнялись речитативом. Северные причитания исполнялись напевно, протяжно и отличались лиро-эпичностью; в них была развита описательность, подробный рассказ о происходящем. Структура причитаний была открытой, содержала возможность наращивания строк.

В основе способа исполнения причитаний лежала импровизация, так как каждый раз причитание было обращено к определенному человеку и должно было в своем содержании раскрывать конкретные черты его жизни. Композиция причитаний формировалась по ходу обряда. Причитания функционировали как разовые тексты, при каждом исполнении создаваемые вновь, однако в них активно использовались накопленные традицией словесные формулы, отдельные строки или группы строк. Содержание причитаний могло заключать в себе просьбу, наказ, укор, заклинание, благодарение, сетование. Особенно важна роль сетований, помогавших излить чувство горя. В художественном мире причитания наряду с образами реальных участников обряда возникали олицетворения (болезни, смерти, горя), символы, поэтические сравнения. Причитания склонны разворачивать систему сравнений, нагнетая вызываемое ими эмоциональное впечатление. Архаичной чертой является система метафорических замен. Например, умершего хозяина дома вдова называла «желанной семеюшкой», «законной державушкой», «ладой милыим». В причитаниях использовались эпитеты, гиперболы, слова с уменьшительными суффиксами, разнообразная поэтическая тавтология.

Русские писатели вводили в свои произведения литературно обработанные тексты причитаний или их имитацию (« о медведихе», 1830, А.С.Пушкина; «Кому на Руси жить хорошо», 1863-77, Н.А.Некрасова; «В лесах», 1875, П.И.Мельникова-Печерского).